История Сашка Горонди из Закарпатья началась с побега из дому и львовского вокзала, на котором ему пришлось пробыть несколько месяцев. А продолжилась —в попытках найти работу, в реставрации старой мебели и поиске чего-то своего. Эта история привела парня на секонд-хенд за тканями. Из бывших в употреблении рубашек он начал шить свои первые рюкзаки, это дело Сашко называет терапией. Отсутствие заказов не оставляло надежд, но социальные сети быстро разнесли его историю и в конце концов сделали своё дело. Сегодня его бренд «Horondi» уже один из самых узнаваемых рюкзаков украинского производства, ткани заказываются из-за границы, но лоскуток цветастой ткани остаётся почти на каждом его изделии.
В последние годы успехи украинских брендов впечатляют. Ежегодно появляются новые имена, создаются новые и новые формы самовыражения в одежде и аксессуарах, украинское всё больше и больше ассоциируется с новым, качественным, экологичным. В то время как постепенно умирают старые швейные фабрики, у которых не получилось измениться и приспособиться к современному рынку, большими успехами могут похвалиться малые производители, которые, хоть и не в состоянии соревноваться с крупными игроками в количестве, уверенно чувствуют себя в узнаваемости.
Именно к таким брендам можно причислить и «Horondi», созданный Сашком Горонди. Однажды подруга попросила его пошить косметичку. После неё была ещё одна, потом — несколько попыток пошить первый рюкзак. Сегодня у Сашка уже работают несколько людей, а заказы расписаны наперёд.
Из Мукачева во Львов
Сейчас Сашку Горонди 28. Десять лет назад он сел на поезд до неизвестного ему Львова, чтобы убежать из Мукачева. Дома юноша был в так называемой «плохой компании», которая имела вертикальную структуру и обязывала к регулярной дани тому, кто выше:
— И младший носил деньги среднему, а средний — старшему. Мы вынуждены были каждый день ходить и грабить людей или ещё что-то такое. Сейчас трудно по мне сказать, но мы таким занимались. Кто-то из дома мог выносить какие-то ценные вещи. Вот такое всякое. И к тебе домой могла приходить полиция, а потом мне ещё дали судимость. Это был такой звоночек. И я помню, как полицейский мне сказал, типа: «Беги из города, или я не знаю. Вы все здесь сядете».
С 20-ю гривнями в кармане Сашко приехал во Львов. Ночевал на вокзале, на чердаке, рылся в мусорках, чтобы хоть что-нибудь поесть и отнести найденные на свалках книги, посуду или одежду бабушкам, которые торговали около вокзала. Он не верил, что человек может помочь только потому, что имеет такое желание, и не взять за это ни копейки. Поэтому социальные обеды в протестантской церкви, коммунальная ночлежка на улице Кырыливской и, собственно, сообщество взаимопомощи «Эммаус Оселя» казались ему чем-то нелогичным и странным.
«Эммаус Оселя» помогает бездомным людям и тем, кто попал в сложное положение, вернуться в социум, давая им посильную работу и обеспечивая жильём. Сашко называет «Оселю» маленьким коммунизмом: все работают, имеют общие деньги, которые потом распределяют между всеми и тратят на что-то общее. Организация не имеет внешнего финансирования, функционирует на те средства, что заработали сами:
— Для кого-то это защита какая-то, для кого-то — смысл жизни или способ бросить пить. Для меня на тот момент это была какая-то халява. Что-то такое с неба: тебе бесплатно дали еду, одежду, карманные деньги, работу. Когда я начал, в первый день мне дали лопату в руки. Это была зима, и мне сказали: «Чисти снег на улице». Это было круто! Я что-то делал, я не шатался больше по свалкам.
Со временем Сашко пошёл на работу — шить мягкую мебель. Поскольку он прожил на улице всего месяца три, то не успел привыкнуть к образу жизни бездомных и ему было легче вернуться в социум. Если работать администратором социального общежития Сашку нравилось, то пошив мебели — ничуть. Однажды он решился оставить это и рискнул, создав собственное дело.
Первый рюкзак
Сашко не видел своего будущего рядом с мебелью, которую он каждый день приводил в порядок. Работу, которую ему дали в «Эммаус Оселе», приносила деньги, но не удовольствие:
— Я туда ходил, как на каторгу. Постоянно вставал, думал: «Эта долбаная работа». Работал от звонка до звонка и убегал. А когда я начал вечерами шить рюкзаки, я тогда, по сути, вообще ничего не зарабатывал. Вопреки всему мне нравилось это делать. Вот я себе и определил, что лучше уж делать то, что мне нравится.
После смерти Олеси Саноцкой, основательницы и руководительницы «Эммаус Осели», Сашко колебался: оставаться в социальной сфере или рискнуть и начать шить рюкзаки на постоянной основе. Ведь именно она заставила парня пойти на гаражную распродажу и впервые продать свои изделия. Кричала и убеждала, что его работа не напрасна. Сам он противился:
— Пошил я рюкзаки на ту распродажу, и я там тогда за полчаса или за час продал все. Это был капец. Я помню, она (Олеся. — авт.) тогда подошла и сказала: «Ну что? Где твои рюкзаки?».
Материалы для рюкзаков совершенствовались вместе с Сашком. Сначала это был секонд-хенд. В «Оселю» люди отдают ношеную одежду, которую волонтёры позже сортируют и продают. На вырученные деньги кормят бездомных. Часть одежды бездомные берут себе.
Ткань для первых рюкзаков находилась в том магазине: Сашко шил из рубашек или круток. После первых успешных продаж он стал закупать небольшие куски ткани у оптовиков, а сейчас ездит в Польшу или ищет необходимое дома, во Львове.
Сначала пользовался швейными машинками, которые ему дали волонтёры, потом одолжил денег на покупку новой, а позже выиграл грант от Британского Совета на развитие предпринимательских навыков студентов и начинающих бизнесменов и купил новое оборудование.
Однако, прежде чем удалось наладить стабильное производство, у Сашка был период мытарств:
— Обжигался, когда, например, бросал работу с мебелью и начинал рюкзаки, но у меня не было достаточно заказов и не было иногда заказов вообще. Капец. И я снова бросал рюкзаки шить и возвращался к мебели. Так два раза. А потом так же девушку на работу взял, но не было работы. Это было тяжело.
Не работа
Сейчас Сашко шьёт несколько рюкзаков в день, у него уже работают две швеи, и он ищет возможности взять ещё несколько машинок и организовать новые рабочие места. Такие подвижки произошли после нескольких постов в Facebook. Журналисты и блогеры, купившие его рюкзаки, начали рассказывать о бренде в соцсетях и СМИ. Теперь его изделия покупают не только в Украине: заказывают из Европы, США, Канады. Один рюкзак даже посылали в Австралию.
— Я никогда не говорю, что это моя заслуга. Просто люди в определённый момент меня поддержали.
Сашко шутит, что на жизнь денег ему хватает, однако на iPhone он ещё не заработал. Впрочем, и не собирается тратить их на эти нужды:
— Эти деньги можно использовать иначе. Купить оборудование какое-то или там не знаю… Или ткань какую-то купить, съездить в Турцию, посмотреть на их рынок тканей. Потому что у них очень развитый рынок. У нас с этим всем очень плохо. Да, но мне до сих пор не верится, что вот это всё так классно идёт. Это какое-то долбаное чудо.
Он не знает, сколько всего рюкзаков пошил, потому что сбился со счёта. Все они водостойкие. Кроме рюкзаков, Сашко шьёт также бананки, сумки, кошельки.
Сезон заказов — осень, зима и весна. А летом, когда работы становится меньше, Сашко с Катериной шьют рюкзаки в магазины. Там тоже ждут их продукцию.
Нынче везде можно увидеть и приобрести изделия ручной работы. Они дороже, другого качества и сделаны не для массовой аудитории. У каждого есть свой мастер, и для него процесс создания продукта не является механической рутиной. Сашко до сих пор воспринимает рюкзаки «Horondi» как прибыльное хобби:
— У меня даже нет графика как такового: я работаю с утра и до вечера. У меня скоро, мне кажется, друзей не будет. Из-за того что я с ними не вижусь, а только на работе, в подвале, сижу. Ну, не знаю, для меня это иногда как какая-то терапия, что ли. То есть я не чувствую ни усталости, ни там, типа, что «на работу идти». Это для меня даже не работа.
Так же и человек, покупающий рюкзак у Сашка, становится вовлечённым в коммуникацию. Выбрать желаемую модель, цвет и форму, заказать, уточнить, получить рюкзак и поблагодарить. Хотя порой за заказы больше благодарен сам Сашко — ему приятно доверие к нему. Культура хенд-мейда выводит коммуникацию на новый уровень. Сашка – тоже:
— Те времена, когда я жил на улице, и вот это всё. Я часто возвращаюсь в мыслях. Нет, грусть — нет. Я, наоборот, себя мотивирую, что если что-то случается в жизни сложное, то я к этому отношусь с оптимизмом. Должно что-то плохое случиться, чтобы я свернул в правильное русло. А я не грущу, не жалею о каждом дне, нет. Это было трудно, типа, но я сейчас понимаю, что, если бы не было этого, я бы не был тем, кем сейчас есть. Как бы банально это ни звучало.
