Первые 42 дня полномасштабной войны. Дневник фотографа

Меня зовут Петро Чекаль, я фотограф из Харькова, города, который сейчас находится под обстрелами российских войск. Снимаю я уже лет семь, 15 лет занимаюсь музыкой, пишу тексты и стихи – всё это сейчас клином сконцентрировано в моём творчестве.

В первый день войны я себе места не находил: я должен быть там, на севере, на фронте, с нашими военными плечом к плечу. И даже если не с винтовкой в руках, то с фотоаппаратом. Я хотел показать фотографией, что этот мир нужно и следует менять. Но семью я бросить не могу. Поэтому я не замолкаю: я пишу, снимаю, пишу музыку о войне, против войны.

Этот геноцид, это преступление против человечества, этот переход через порог гуманистических традиций Европы на сторону смерти и тьмы, этот страх перед размытым будущим я пытаюсь отразить в нарративной истории моей семьи, которая ещё не закончена…

Сейчас война – буйство документального стиля. Почти все медиа мира, от Magnum Photos до Time снимают в моей стране людей, руины, жизнь и смерть. Как бы я не хотел в первые дни попасть туда же, как бы не хотел быть рядом и снимать, но вынужден видеть войну во всех других её проявлениях. Камера – это инструмент, который учит людей видеть без камеры.

Фотография – это поэзия.

Ну как, посмотрев на работы Евгения Павлова, Сола Лейтера, Вильяма Еглстона, Гарри Груйера и других, не сказать, что это поэзия в фотографии? У кого-то форма преобладает над содержанием, а у кого-то — метафора над формой. Так и я пытаюсь смешивать поэзию с прозой, метафоры с документалистикой.

В этот день я понял одно: что воздух стал другим и что каждый кадр, сделанный после пяти утра 24 февраля 2022 года, будет особенным, будет другим, будет наполненным другой историей.

Моя мама Лариса, отойдя от шокового состояния, разговаривает с близкими и друзьями. Думают, что делать дальше. Решили пока что оставаться в Харкове.

То самое страшное, что охватывает, и несправедливое обращение Путина в пять утра 24 февраля 2022 года.

С начала войны прошло приблизительно час-полтора. Родители в шоке, папа смотрит новости, а мама пытается успокоиться.

Конец первого дня. Не устали, до сих пор шок, мы с братом Митей сторожим Харков из окна нашего дома. Обстрел ещё не начался. Надеемся, и не начнётся.

Вся моя семья, мой дом.

С пониманием, что каждый кадр после начала войны – это особенный кадр, наполненный абсолютно другим воздухом, я начал видеть метафоры в окружающей реальности. Это одна из таких – метафора войны: игольчатые щупальца, которые охватывают, хотят забрать как можно больше жизней.

Брат проснулся и прислушивается к выстрелам, которые раздаются все ближе.

Проснулись от взрывов, пошёл смотреть классификацию ракет, чтобы знать, если что вдруг…

Мама прислушивается к взрывам, которые раздаются неподалёку.

К нам домой приехали друзья с маленькой дочкой. Вместе было не страшно ждать взрывов.

Наша подруга Маша и её маленькая дочка София. Маша прикрывает свою дочку, потому что взрывы стало слышно всё ближе. Страшно. У них была паника, слёзы. А Соня спит.

Вечер того же дня. После тишины и паузы перед сном снова начались обстрелы. Нужно спать, но мы не можем.

Бабушка, которая до и в начале войны смотрела российские новости, из-за взрывов поблизи взяла атлас Украины и начала его изучать. Наверное, начала что-то понимать.

Мы с папой решили закрыть оконные стёкла, страхуясь от возможных осколков.

Выехали из Харкова, не могли там находиться – взрывы были всё ближе.

В дороге на Кременчуг, рассекая темноту светом.

Стояли под Кременчугом пять часов в пробке. Мой папа пытается дозвониться друзьям, у которых можно переночевать.

Переночевали у знакомых знакомых. В этот момент понимаешь, как сильно сплотилась Украина, как люди стремятся друг другу помочь, поддержать.

Я вспомнил строки одного белорусского поэта — Строцева: “Будущее Украины выйдет из подвала и зажмурится от света”.

По дороге на Винницу было много “ежей” и крестов, крестов и “ежей”.

Остановились в винницком общежитии: людей много, мест мало.

Очередная тревога, тревожный город, тревожные дома.

Уставшая мама.

Пару дней отлежавшись в Виннице, едем дальше.

Львов, мама разговаривает с бабушкой, которая осталась в Харкове. Почему-то больно, но она отказалась ехать, не могла покинуть свой дом.

В гостях у известного украинского культуролога и музыковеда Олександра Пустовита.

Тот графический Львов, который я вижу, который я чувствую.

Должен был прийти Чекачков (Игорь Чекачков, украинский фотограф из Харкова. – ред.) в гости, но не пришёл. Снял брата в похожем стиле.

К нам во Львове присоединился мой племянник-гитарист и мой друг-культуролог, в тесноте слушаем Альбениса.

Уставшая мама.

Снимаю серию автопортретов. С помощью фотографии пытаюсь понять себя. Один из них — ветреный, летящий.