Звучание скрипок буковинского мастера Володимира Солоджука рождается в его небольшой мастерской в Черновцах. Сегодня его инструменты покоряют концертные залы многих стран мира. Проработав много лет заводским инженером, Володимир в один момент изменил свою жизнь, выбрав скрипку, которой увлекся еще в детстве. Мастер, который сначала был самоучкой, а затем получил шанс учиться у скрипичных гуру в Италии, изготовил около двух сотен музыкальных инструментов, у каждого из которых – свое отдельное путешествие:
— Очень много моих инструментов в Украине. Больше всего – во Львове, а так – по всему миру. Есть в Тель-Авиве, в Бонне, в Ганновере. Первая моя скрипка – в Порто.
Свои скрипки Володимир Солоджук изготавливает вручную. Процесс их изготовления чем-то напоминает заботу о маленьком ребенке, голос которого однажды непременно зазвучит и всех приятно удивит.
Готовых скрипок в мастерской Володимир не хранит:
— Cкрипок нет. Слава богу, проданы. Они есть у моих музыкантов.
Володимир Солоджук не играет на музыкальных инструментах, хоть досконально знает их строение и принцип извлечения звука. Мастер считает, что тот, кто хочет хорошо делать свое дело, должен или хорошо играть, или хорошо изготавливать инструмент. Должно быть что-то одно:
— Знаете, чтобы бегать, нужно бегать. Я могу попробовать, определить, как в скрипке внутри стоит душка. Я могу монтаж инструмента сделать, чтобы он хорошо звучал. Конструктор, который делает Ferrari для «Формулы 1» – не всегда хороший ездок. Я могу поиграть, но это не будет называться игрой.
Увлечение скрипкой
Володимир Солоджук заинтересовался скрипкой еще в школьные годы. Тогда он самостоятельно сделал маленький рубаночек и отремонтировал свою первую скрипку. Правда, детскую. Но постепенно Володимир по-настоящему погрузился в мир скрипичного мастерства:
— Сначала это появилось чисто как хобби. Я сделал сувенирную скрипку. Она полностью по детализации была, как взрослая. Это натолкнуло на мысль: а почему бы не попробовать? Кто-то приходил ко мне смычок отремонтировать, скрипку, а потом я всерьёз заинтересовался. Сделал 10-12 инструментов. Один был более-менее удачный, и артист филармонии взял его в работу.
Прежде чем профессионально заняться скрипичным делом, Володимир длительное время работал на заводе. После очередного сокращения, а потом и закрытия завода экономист и технарь по специальности с головой ушел в мир музыкальных инструментов.
Именно тогда в Черновицкую филармонию нужен был специалист по настройке органа. Володимир подался на эту вакансию и окончил курсы в консерватории. Это для него было стартом профессионального музыкального образования и полным изменением направления деятельности. (Вот уже почти 30 лет он сотрудничает с филармонией, следя за работой инструментов.)
Но в один прекрасный момент жизнь Володимира в корне изменилась:
— На фуршете в честь присвоения одной артистке звания заслуженной предложили выпить за мастера, на скрипке которого играет такой-то. Он был удивлен, ведь мастер – это старый человек (или его уже нет). Это была пятница. В субботу рано утром мне звонят и говорят: мэр тебя записал на понедельник на прием. Я говорю: зачем? Ну, говорят, попросишь, может, верстак или еще что-то. Я тогда сказал, что поехал бы учиться.
После этого разговора Володимир сразу же начал искать возможности, среди знакомых:
— Я дозвонился знакомому мастеру из Львова. Он мне дал телефон Александра Крылова из Кремоны. Позвонил я туда и говорю, что я мастер из Украины, хочу поучиться. Он говорит: «Хорошо, приезжай, но вызов я тебе делать не буду. Приезжай, если получится». Спрашиваю: «Сколько вы с меня возьмете за науку?» А он: “Как с бывшего соотечественника – ничего».
И вместо верстака Володимир Солоджук попросил местную власть отправить его на учебу в Италию. И это сработало:
— Я пришел к нашему мэру. Потом была сессия городского совета. Выделили мне 2.5 тысячи долларов. На то время это были сумасшедшие деньги.
По словам Солоджука, за эти деньги можно было погасить все долги филармонии. Это были сложные времена, 90-е годы, когда средств очень не хватало:
— Зарплаты не платили, давали взаимозачетами. Костюмами могли дать зарплату, водкой. Чем угодно, но не деньгами.
Обучение в Италии
Россиянин Александр Крылов стал хорошим учителем и содействовал становлению Володимира Солоджука как мастера:
— Александр Крылов был гениальным человеком, учителем, который умел научить тебя так, что ты сам этого не чувствовал. Создавалось ощущение, что ты пришел к этому сам.
Володимир хорошо запомнил слова своего учителя о скрипичном мастерстве:
— Становление скрипичного мастера – это как спуск на эскалаторе. Чтобы попробовать подняться вверх, нужно всегда делать следующий шаг – иначе потеряешь необходимый уровень.
Итак, Володимир оказался в небольшом итальянском городке Кремона, который в своё время открыл миру такого выдающегося музыкального мастера, как Антонио Страдивари. Сразу же по приезду Солоджук приступил к работе:
— Я купил комплект дерева и начал делать скрипку. На одном верстаке я делал свою, он (учитель. – ред.) – свою. Непосредственное обучение. За два месяца я сделал скрипку. Она звучала итальянским звуком.
Вскоре Володимир понял, почему мастер не стал брать с него плату за такое ценное обучение:
— Выяснилось, что «ничего» – это не просто так. Есть такая традиция. Скрипичные мастера никогда не брали плату за обучение. Учитель или берёт ученика или нет, а плату за это не требует. Ученик, который учится у мастера, сам не способен продать свой инструмент. Ученик – никто, а у мастера есть имя. Он мой инструмент может продать намного дороже. Давая скрипку своему мастеру, я получаю больше денег. Потому что я не известен. Со временем твоя популярность может вырасти или наоборот.
Знания, полученные в Кремоне, Володимир очень высоко ценит:
— Самоучкой много заработать нельзя. Я сделал 10-12 инструментов до того, как приехал в Кремону, но это и пяти процентов не составило тех знаний, которые можно получить в Кремоне. Мне посчастливилось жить среди скрипичных мастеров и дышать тем, чем они дышат.
Учитель настойчиво мотивировал Володимира совершенствовать свои навыки, невзирая на деньги:
— Володя, ты понимаешь, что можешь быть или мастером, или не мастером. Не первым парнем на деревне, а мастером. Неважно, где ты живешь. Или в Париже, или в Черновцах, или в глухом селе. Не смотри на сумму, которую тебе платят за инструменты. Сегодня не платят, а завтра придет человек, который хочет заказать действительно хорошую вещь и способен тебе заплатить. Но ты не будешь способен ее сделать. Каждый инструмент нужно делать, как свой последний. Никто никогда не спросит, за сколько ты его продал. Всегда будут знать, что это твой инструмент, и он стоит свою цену.
Учитель дал понимание того, что каждый из нас сам отвечает за то, как сложится его жизнь. Научил не пенять на других:
— Я приехал и рассказываю: знаете, нам государство не платит. Очень хорошо мне тогда сказал Саша Крылов: «А твоей маме государство давало заказ на тебя? Значит, оно тебе ничего не должно».
— Дай бог, чтобы государство с больными, сиротами и калеками могло справляться. А остальные люди должны зарабатывать деньги и платить налоги. Пока мы себе это не возьмем в голову и будем ждать, что нам кто-то что-то даст, ничего не будет. Вот я беру кусок дерева, который стоит небольшую сумму денег, и должен из него сделать добавочную стоимость, которую я продам. За это я должен жить, оплатить электричество и остальное. И купить новый материал на новый инструмент. И вещь должна быть конкурентоспособной.
— Первыми, кто после войны начали в Кремоне покупать инструменты, были Бельгия, Люксембург, Англия, потом Франция. В конце 50-х немцы поехали. По мере того как страна развивается, появляется потребность в классической музыке. Американцы начали где-то в 70-х годах. Потом Япония. В Кремоне и женщины делают скрипки, много учится японцев, корейцев. Потом корейцы наделали Самсунги, Хюндаи. Что еще нужно? Моцарта слушать! Сейчас китайцы учатся. В Пекине больше тысячи мастеров работает.
Карпатская ель
Качественное звучание скрипки зависит именно от древесины. Разные части инструмента изготавливают из разных пород дерева, каждое обладает уникальными свойствами. Именно потому нет какого-то одного вида древесины, который был бы полностью самодостаточным при создании инструмента:
— Почему ель? Потому что она проводит звуковую волну быстрее любого материала. Почему клен? Потому что из твердых пород нижняя дека удерживает натяжение струн примерно 27 кг на протяжении 300 лет. Она должна быть правильно сделана. Ничего лишнего. А клен среди твердых пород быстрее всех проводит звук. Эти две породы: клен и ель – именно то, что надо.
Хотя сегодня нам трудно представить какую-либо связь между скрипкой Страдивари и Карпатами, однако это вполне могло быть реальностью:
— Наше карпатское дерево, особенно ель, самое лучшее в мире. Это очень ценное дерево. Его только в Карпатах можно найти. Есть такая гипотеза, что Страдивари делал инструменты именно из карпатской древесины.
Володимир сетует, что такое ценное дерево продается практически даром:
— Карпатской ели очень и очень мало. И все равно у нас ее режут. И то все продается кругляками. Нашим и в голову не приходит внимательнее к дереву относиться. Кругляк – и все. Это такая нелепость. Вы знаете, что такой кусок дерева в Кремоне стоит минимум 15-20 евро. Представьте себе. А мы кругляки продаем. Явора такой кусок – 120 евро. А мы куб продаем по 400.
О том, как именно в Карпатах появилась такая популярная сейчас ель европейская (смерека), у Володимира своя версия:
— Смерека не является исконно нашим деревом. Это доска, которая годится на пол. И то в ней куча сучков и смолы. Его активно начали садить после Второй мировой войны. Мы знаем, что начали рубить Карпаты на крепление донецких шахт. А потом горы стали смещаться, наводнения начались. Нужно было быстро чем-то засаживать – и засадили испанской смерекой. Гуцулы думают, что смерека – это карпатское дерево. Но нет.
Карпатская ель, по словам мастера, служит прекрасной древесиной не только для скрипки:
— Ель идет на все музыкальные инструменты: фортепиано (дека – ель), гитара, скрипка, виолончель, контрабас.
Итальянское звучание
Итальянская традиция изготовления скрипок создает музыкальный инструмент, звук которого доносится сквозь столетия, поэтому этот инструмент должен быть очень качественным:
— Есть вещи, которые на протяжении столетий одинаковые. Прополис, воск. Работают именно с такими ингредиентами, которые либо циклично размягчаются, либо имеют свою константу. Это уже творчество, поиск каждого мастера. Главное, чтобы он не блокировал звучание инструмента и был хорошим. У скрипача одна рука – это смычок, другая – скрипка. Поэтому инструмент должен ему нравиться. По скрипке можно даже понять, правша был мастер или левша.
Что же выделяет итальянское звучание среди других?
— Музыканты по-разному оценивают звук, но есть аксиома: когда дернешь за струну, при затухании амплитуды должен повышаться тон. Мы сейчас разговариваем до 15 децибел. Но я могу говорить еще тише и при том ссориться с вами. Если за ширмой будет китаец, он поймет, что я ссорюсь с вами. Потому что изменилась динамика звука. То же самое может сделать хорошая скрипка. Я могу достаточно громко, радостно, эмоционально говорить с вами. И человек, который не понимает языка, поймет это. Вот это могут делать инструменты с итальянским тембром. Те, которые при затухании звука поднимают тон. Это характеристики итальянского тембрального звука. Здесь подделки и случайности не бывает.
Технику изготовления инструментов вручную, которой пользуется Володимир, очень высоко ценят в мире:
— У меня в мастерской, кроме пилки, никаких инструментов нет. Все делается вручную. Вот: 6 стамесок, рубанки, нож и руки. Доводка делается циклями. Все делается на звук. Это старая, 300-летней давности, технология изготовления музыкальных инструментов. Сейчас многие пытаются технологизировать процесс, но теряется контакт с деревом.
Относительно же сегодняшнего интереса к специальности скрипичного мастера в Украине, Володимир настроен не слишком оптимистично:
— Я работаю в мастерской с 1999-го года, и за это время только один человек заинтересовался изготовлением инструментов. Жаль. Мы превратились в потребителей, а не в производителей чего-то.
В Черновцах, рассказывает Володимир Солоджук, сегодня, кроме него, есть только один скрипичный мастер – Володимир Антонюк, который в свое время был его учеником:
— Скрипичное мастерство не традиционно для Украины, но в Украине всегда работало много скрипичных мастеров. У нас еще с Советского Союза остался скрипичный «патриарх» – Степан Мельник. Он живет в Ивано-Франковске. Он – один из первых украинских мастеров. Фактически в каждом городе есть человек, который делает скрипки, но в последнее время этих людей все меньше и меньше. Мне привозят на ремонт инструменты из Франковская тоже, из Хмельницка, Винницы, из Житомира. Из Киева передают иногда, хотя там очень много своих мастеров.
По словам Володимира, есть ощутимое различие в традициях общения украинских и итальянских скрипичных мастеров:
— В Украине мастера почему-то очень ревниво относятся друг к другу. И, как говорится, у нас зазорно что-то спрашивать. В Кремоне же работает более 120-130 таких мастерских, как у меня. В каждой, как правило, работает по 2 мастера. Когда приходят к моему учителю клиенты, попробовали инструменты и спрашивают: «А кто здесь еще хороший мастер?» А он говорит: «У нас все здесь хорошие мастера». Я говорю: «Саша, зачем это говорить? Тот же мастер вообще ничего не стоит». Он говорит: «Понимаешь, я что-то плохое о нем скажу, он – обо мне. Клиент развернется и уйдет. А нужно бизнес делать. Все мастера хорошие, а клиент выберет свой инструмент». Там никогда нет такого, чтобы мастер о мастере сказал недоброе слово.
Спрос на классическую музыку в Украине
— Наши музыканты фактически по всему миру есть. В любых оркестрах. В любом городе Европы, если вы видите человека с футляром, можете подойти и разговаривать на украинском или русском языке. Вы обязательно попадете на наших. По всем городам Европы есть наши музыканты.
Володимир считает, что отсутствие активного запроса украинских слушателей на классическую музыку – одна из причин, почему наши талантливые музыканты массово выезжают работать за границу:
— Наше музыкальное образование достаточно неплохое. Единственное – что наш украинский слушатель не очень слушает. Музыканты сплошь и рядом выезжают. Потому что оплата. Публика голосует ногами. Пришла на концерт или не пришла на концерт. Если выходит 70 человек симфонического оркестра, а в зале тоже 70 или 50. Органный концерт проходит, и там 15 человек из города, в котором 300 тысяч или даже больше. Значит, не велика потребность в ощущении звука.
Интересные сравнения проводит Володимир и по поводу потребности в классической музыке у жителей Южной Кореи:
— Для Кореи Моцарт – это не их аутентичная музыка. Но они и свою слушают, и у них очень популярна классическая музыка. Наш черновецкий симфонический оркестр уже 2-й год подряд ездит в Южную Корею на месячные, двухмесячные туры. Залы, вмещающие более двух тысяч человек, почти полные. Потому что есть потребность. Есть духовная тяга. У нас нет. Странно.
Володимир подчеркивает, что музыка – важный элемент становления личности, ведь она способна наталкивать на логические размышления и в то же время расширять абстрактное мышление:
— Начиная с Древней Греции, математик ты или не математик, всегда был урок музыки. Потому что музыка – это намного глубже. Это работа обоих полушарий мозга. Мне очень нравится выражение покойного кардинала Любачевского. Он говорил: «Что есть искусство? Это страдание души по утраченному раю. Неизвестно, для чего ты это делаешь. Пишешь стихи. Тебе за это не платят. Для чего ты поешь». У нас есть пробел черный. Мы утратили тот рай. И не помним этого.
