В селах Полесья сегодня сохранились традиции аутентичного полесского пения. Старые Кони, Коморы, Сваловычи. В этих и некоторых других полесских селах еще помнят старые песни, которые тут раньше знали и умели петь все. Учились петь очень легко и естественно. Как дышать. Теперь, когда количество сельских жителей здесь иногда не превышает 30 человек и все они – пожилые люди, пение на улице слышно все реже. Несмотря на все это, есть среди местных еще те, кто помнит, сохраняет, поет и даже учит пению.
Полесье – регион, покрытый лесами и болотами. Из-за относительной изолированности на протяжении многих веков полищуки мало взаимодействовали с жителями других регионов страны. Они не нуждались в выезде за пределы ближайших сел, а чужаки заходили сюда редко.
Традиционная музыка, то есть музыка, которую играют и поют в селах, в течение очень длительного времени оставалась почти неизменной и неторопливо развивалась по своим принципам. Советский период и урбанизация, которую он принес, сильно повлияли на повседневную жизнь селян. Молодые люди уезжали учиться, а то и вовсе переезжали в города, а заодно, наведываясь или возвращаясь с работы или учебы, привозили с собой в села городскую моду, в частности на песни, и таким образом меняли (и чаще всего – упрощали) аутентичные песенные традиции, которые формировались в селах столетиями. Однако, на Полесье в советское время не было построено большого количества фабрик или заводов, инфраструктура была развита сравнительно слабо, люди мало путешествовали, и городские тенденции и устрой жизни в течение очень длительного времени не достигали полесских сел.
Городская мода, в том числе и на музыку, медленнее проникала в отдаленные, спрятанные среди лесов села, поэтому полищукам удалось в течение значительного периода времени сохранять свои песни в архаическом, первозданном виде.
Полесская музыка – дикая и ни на что не похожая. Здесь сохранились не только песни, уникальные по содержанию – на Полесье до сих пор можно найти певиц, владеющих сложными старинными техниками пения, с большим количеством украшений и специфическим переключением голоса, которые отличают полесские песни от всех остальных.
Здесь поют преимущественно на два или три голоса: основной, бас, и «вывод» – высокий голос, который, как и везде по Украине, поет всегда один человек. Полесские выводы – пронзительные и высокие. Когда слышишь полесское пение впервые – кровь стынет в жилах. Пронзительные звуки как будто разрезают воздух, они острые и будто созданы для того, чтобы пробиться через леса и болота до ушей другого человека.
Старые Кони. Доминика
Доминика Чекун, или баба Даня, как зовут ее знакомые – одна из самых известных украинских аутентичных певиц. Она выступала в разных городах Украины и СССР, ее пение записано на четырех дисках, песни в ее исполнении включены в аудио коллекции ЮНЕСКО, где собрано мировое наследие традиционной музыки. Множество раз она выступала на фестивалях в Украине и за рубежом, давала мастер-классы по пению.
Хата бабы Дани окрашена в темно-красный и голубой. Эти цвета, а еще желтый и фиолетовый – любимые цвета полищуков. На стене – белой масляной краской нарисованы два лебедя – типичный сюжет для народных картин, которыми люди в селах часто украшают ворота или дома; в сенях – старый сундук с пышным цветочным рисунком, который уже потускнел от времени, а на сундуке – домашний хлеб «с чернушкой», который Доминика Чекун всю жизнь принципиально печет сама.
Еще лет 70 тому пение было базовым умением почти каждого человека. Например, на свадьбах пели не только «певицы» – пели все незамужние девушки из семьи, потому что без их участия обряд не мог бы состояться. Но, конечно, были и исключительные певцы и певицы, которых особенно часто приглашали на свадьбу.
Пение и музыка были самым любимым способом времяпровождения в праздники. Петь учились так просто и мимоходом, как учились говорить, готовить есть или смотреть за скотом.
Свою первую песню Доминика Чекун научилась петь в 6 лет. Тогда еще, в середине ХХ столетия, каждый этап свадьбы в селах сопровождался пением специальных обрядовых песен. Свадьба длилась три дня:
— Баба моя шла на свадьбу. Помню и сейчас: свадьба на три стола, вот так было. Мы на печи сидим, а те дети играют, а я слушаю, как поют, как люди поют. А вот уже когда надо в хату идти, вышла женщина, она моего мужа тетка родная. Она вышла и спела песню. Ну, я же маленькая такая была, и больше я нигде ее не слышала, а на свадьбе вот услышала ее, ту песню. Она, та песня, мне так понравилась, что я пришла в хату, и я ее пою-пою, сама себе пою, и я научилась ту песню петь. Слышала потом, она еще где-то ее пела, потому что она очень по свадьбам ходила – такая певица была, звали ее на свадьбы, то она пела. А я научилась, уже и внуков своих научила петь.
Доминика рассказывает, как девочкой искала случая втихую поучиться у хороших певцов. В Старых Конях был мужчина, у которого был очень красивый голос. Доминика пыталась так подгадать, чтобы пасти коров вместе с ним, и наслушалась того, как он поет – только так, чтобы он не догадался. А как выросла – уже ее постоянно звали петь:
— Как погоню коров пасти, то много песен пою. Пасу коров сама же, то как молодая была, то пою! То приедут голова наш и парторг: «Даня, знаешь что, мы петь хотим». Тоже ж певцы они были такие. И придут: «А ты же день пела, мы услышали твой голос. То давай будем вечером петь!». Такая жизнь была.
И такие встречи были очень частыми:
— Нас было 9 доярок. То так вечером подоим коров, идем с доения и поем. И уже люди ждут: ну, сейчас будут идти доярки, петь. Пели каждый вечер.
На Полесье еще до сих пор помнят песни, не распространенные в других регионах. Это так называемые «кустовые» песни, которые поют во время обряда ведения куста. Этот обряд проводили на Троицу – молодую девушку одевали в траву так, чтобы ее невозможно было узнать и, водя по селу, заходили в каждый двор, распевая песни.
В других частях Полесья были свои уникальные – «русальные» песни. Некоторые местные пожилые люди и до сих пор верят, что утопленники и те, кто умер на Троицкую неделю, независимо от пола, становятся русалками – молодыми девушками с распущенными волосами, в долгой белой одежде. Ежегодно эти люди приходят в село «проведывать» своих родственников, а в конце русальной недели их провожают со специальными песнями и обрядами за село, к кладбищу. Сохранились и другие обрядовые, а значит, – и архаичные песни – свадебные, веснянки, купальские, «летние» жатвенные и боровые песни, колядки. Их пели почти исключительно женщины: девочки – веснянки, юные девушки и молодицы – свадебные, купальские, кустовые и русальные.
Песни летнего цикла пели преимущественно женщины. Мелодии обрядовых песен простые, но каждая искусная певица щедро украшает их импровизационными украшениями-мелизмами, от чего песня звучит богаче и кучерявее. На старинные обрядовые песни все сложнее наткнуться в селах, где не нашлось активных и талантливых людей, которые знали бы и пели так много, как, например, в Старых Конях.
— Летние, они скорбные песни, всегда так «лето» поют, потому что это жизнь. У нас такой мотив. А в другом селе, наверное, и не так. А мы знаем, что это «летняя» песня, а то — веснянка. У нас так. Но на Полесье не все так поют. От Коморы и недалеко, а немного не так, как мы. Мы по-другому, они по-другому поют. В каждом селе другой напев.
Баба Даня вспоминает, что «летние» песни пели громко, во весь голос – даже тогда, когда делали физически изнуряющую работу. Например, жали жито. Нужно было петь так, чтобы все то пение услышали.
Сейчас бывшее село Старые Кони уже относится к райцентру Заричное. Но Доминике Чекун по-прежнему важно, чтобы люди знали, из какого села она родом:
— У 78-м году стали ездить мы по селам, по районам. То мы, как ездили уже петь, то наш голова – то сейчас наше село не зовут Старые Кони, а теперь оно зовется Заричное — говорит: «Не пишите, что с Заричного. Старые Кони это поют. И все». Чтобы знали, что это в Старых Конях поют. А что Заричное… В Заричном так не поют!
Раньше баба Даня пела вместе с сестрами и подругами:
— Когда девять женщин ходим петь, когда пять. Поумирали уже все, две осталось женщины, а я – третья.
Хата бабы Дани по сельским меркам не такая уж и маленькая — четыре комнаты и кухонька, переоборудованная из мастерской, где когда-то работал муж бабы Дани — он был столяром:
— Парни были, а вот он мне больше всего в душу запал. Ну мне самый лучший, чем вообще все. Так вот, понравился же так. И добрый хозяин был. Хозяйничали.
Довольно часто сельские певицы рассказывают, что мужчины их ревновали, не пускали выступать на концертах. Бабе Дане повезло больше, поэтому в молодости чуть ли не каждую неделю доводилось выступать – или в селе, или в райцентре, а время от времени приглашали в другие города Украины и ближайших советских республик.
— Он как молодым был, то так не пел, а возле меня научился. Любил, как я пела, и придет: «Давай, Даня, вечером попоем». Я первым голосом, он — вторым. И он мне никогда не докучал, мол, что ты петь идешь. Мне сапоги почистит: «Скорее собирайся, скорее уже!».
Потому что была и другая такая семья: «Нет, поеду!» — «Нет, не поедешь!» — «Голову отрубаю, если поедешь!». Есть такие мужчины. Как мы зашли к одной женщине, а муж сидит, а мы: «Зося, пошли с нами, и поедешь, и будешь петь». Она тоже пела. А он: «Как поедешь, то в хату не придешь». Такие были. А на меня никогда не говорил: «Не поедешь», или там… Нет, я такого не знаю.
Сейчас, по словам бабы Дани, молодые девушки в Старых Конях уже не поют и не знают старинных песен. Разве на праздники иногда сходятся в гости сестры или соседи. Намного больше интереса проявляют исследователи и ученые из других городов.
В теплую пору года гости у бабы Дани бывают часто, иногда задерживаются на неделю и даже дольше. Из Украины, Польши, Германии, США приезжают в Старые Кони поучиться традиционному пению — кто-то только раз, чтобы сделать записи, а кто-то регулярно ездит на протяжении многих лет:
— Ну, вот пою, и услышат же. Кто хочет научиться, тот и научится. Ту песню полюбит, эту песню полюбит. Из Киева больше всего ездят. Были из Канады две девочки. Была женщина с мужем из Америки. А в позапрошлом году было пять человек: двое из Киева и трое из Америки приезжали.
Ягна Книттэль, польская режиссерка, исследовательница и певица, приезжает к бабе Дане с 2000 года, с тех пор как узнала о ней от Ирины Клименко, этномузыколога из Киева, которая первая среди ученых записала группу Старых Коней. Впервые услышав полесское пение в исполнении киевской группы «Древо», Ягна тогда настолько увлеклась этой традицией, что захотела учиться традиционному пению естественным способом, непосредственно от сельских певиц — потому и поехала в этнографическую экспедицию украинским Полесьем:
— Когда я впервые приехала в Старые Кони, Сварицевичи и другие полесские села — была зачарована — не только песнями, а прежде всего людьми. Пожилыми людьми— ведь именно их и искала. Любила наблюдать за ними — как разноцветно одеваются, как разговаривают, как ухаживают за своими огородами. Я чувствую, что, общаясь с ними, прикасаюсь к чему-то важному, чему-то настоящему и, что самое важное, – давнему. Чему-то, что длится столетиями.
Группа «Древо»
Єто первая в Украине группа профессиональных музыкантов под руководительством Евгения Ефремова, который начал петь традиционную музыку без каких-либо обработок. Его создали в начале 80-х годов молодые музыканты, из круга Киевской консерватории
Знакомство с Доминикой Чекун стало неожиданным открытием для польской исследовательницы:
— Я встречала много аутентичных певиц— и в Польше, и на Полесье, но обычно слышу в их пении только следы давней красоты. С Доминикой Чекун все по-другому. Ее пение действительно прекрасно. Несмотря на возраст, у нее сильный голос, но прежде всего — чрезвычайный музыкальный слух — она на сто процентов выдающаяся певица. Она прекрасно понимает местный стиль, знает, что такое качественное пение, и знает себе цену. Она никогда не копирует какой-нибудь устоявшийся образец, ее пение – это всегда творение. Поэтому ее можно слушать бесконечно. С момента, как мне было 18 лет, слушаю ее с одинаковым восторгом и не могу наслушаться. Я учусь у нее пению, но в то же время прекрасно понимаю, что это непостижимая высота. Нужно родиться Доминикой, чтобы петь так, как она.
По большей части в селах сейчас легче всего найти песни и романсы, которые стали популярными в начале ХХ столетия. Музыка в селах, как и все, что создают селяне — практичная и функциональная. Песни и танцевальные мелодии возникали из необходимости — развлекаться, провести время в компании, сопроводить обряд и тому подобное. Отходил старинный патриархальный строй, менялся быт — начали исчезать давние обряды, а вместе с ними и песни. Например, так случалось со старинными жатвенными, боровыми песнями, веснянками. После прихода Советского Союза, с запретом религиозных практик, начали исчезать колядки и псалмы.
Вместо «бывших» приходили новые песни из городов. Их крутили по радио, их учили в сельских клубах местные хоры и детские коллективы. У этих песен часто резвее и легче мелодия и техника пения, поэтому они быстро набирали популярность, вытесняя «бывшие» местные песни. Но не в Старых Конях:
— У нас полесские все, у нас заграничных нигде нет. Приезжала в прошлом году, — осенью была — из Германии девочка. Нашего языка не понимает, абсолютно ничего не понимает. Ее киевский привез мужчина. Я уже пела. И она говорит, так понравилось! Она бает на английском ему, а он уже переводит. «Так понравилось это пение полесское, что я еще приеду сюда. Вот увидите, что я приеду еще сюда».
Коморы. Мыкола и Тетяна
В соседних Коморах такие точно деревянные, покрашенные масляной краской в голубое, домики. В одной из таких хат живут пожилые супруги – Мыкола и Тетяна Васькевычи. Тетяна — улыбчивая активная женщина, бывшая заведующая сельского клуба. Рассказывает о том, как молодой пела в сельском хоре:
— Был у нас хор «Ланка». Тогда пели. Уже и забыла когда. Надо посмотреть, там у меня записано все есть. А так что же ты, все старые, 80-й год. Еле ходят.
Сейчас в Коморах 38 жителей. У подруг Тетяны есть проблемы со здоровьем, и они уже не собираются попеть вместе:
— Одна та — душа компании, как мы называли — умерла. А те ходить уже не осилят. Да и некому уже.
Но так было не всегда — когда-то сельский хор часто выступал — и в Сваловычах, и ездил с гастролями по Украине. После выступлений временами заезжали гулять в лес — говоря современным языком, на пикник.
— В Коморах такие певчие они все от рождения. Выйду на улицу — как ребенком еще была — то село шумит! Было же людей много, и все девки, каждая кучка распевает. Или как танцы устроят на улице сами себе. Где ж научились танцевать? На улице, под язык, никто же нам не играл.
Мыкола вспоминает, как раньше молодые люди собирались развлекаться и петь:
— Было коллективов, может, 10 или 12 — девушек всяких возрастов. С детства собирались. Все село шумит: те там, те там.
Супруги вспоминают, что в послевоенное время собирались петь и танцевать временами просто в хатах, ведь клуба как такового в селе тогда еще не было:
— Тогда хату нанимали на музыку, танцы делали. Молодёжь. Заплатят дядьке за хату, и ночь музыка играет, танцуют, и все. Пока не было клуба, у кого какие хаты были, то нанимали. У нас в хате часто были.
слайдшоу
Тетяна достает грамоты, газетные вырезки, фотографии выступлений хора:
— Хоть посмотрю, почитаю. Вот разложусь — да поплачу, ведь прошло. Все ведь уже прошло и не вернется годами, мирами. Вот посмотрю, да поплачу, да сверну все.
Сваловычи. Катерина
В Сваловычах нет клуба или магазина, а грузовик привозит хлеб только раз в неделю. Тут живет Катерина Труш — одна в хате, потому что муж давно умер, а дети разъехались:
— Мучаюсь, что муж умер. 50 лет было как умер, а я уже 20 или до 30 лет как одна. Дети уехали: сын и две дочки.
Катерина вспоминает, как когда-то в селе люди проводили свободное время. И сейчас, бывает, собираются еще:
— Боже, как пели тут хорошо. Украинские песни. Поют и теперь. Мы вон там с одной женщиной как выйдем, то и теперь поем.
Вспоминает песни — преимущественно разные романсы советских времен. Некоторые песни на русском языке, адаптированные, однако, под звучание местного диалекта:
— Тут пройдешь Сваловычи — никто так не споет! Ко мне направляют, потому что тут не споет никто так бывшие-бывшие такие песни.
На вопрос о том, сколько таких песен она знает, Катерина отвечает «до холеры знаю!» — и смеется.
Черныж. Мужской хор
Мужчины никогда не поют обрядовые песни (за исключением колядок) — ведь эти старинные песни, которые сопровождают ритуалы — привилегия женщин. В то же время, в давние времена во многих регионах Украины развилась традиция мужского пения. В козацких походах; на войнах; в чумацких путешествиях в Крым за солью; во времена без интернета, телевидения и радио, когда путешествия в другую часть страны измерялись не часами, а неделями и месяцами, у мужчин было любимое и проверенное развлечение – песни.
Как и в остальных лирических песнях, у мужчин бывало два-три голоса: середина, вывод (подголосок) и бас, мелодии и технические приемы пения различались в зависимости от региона происхождения певцов.
Эти песни рассказывали про суровые реалии жизни сельских мужчин — утрата друзей в бою, смерть далеко от дома. Но пели мужчины и язвительно-шуточные, и про любовь — все как в жизни.
Тяжелый физический труд, войны, не развитая медицина и склонность игнорировать проблемы со здоровьем стали причиной того, что мужчин, которые при возможности встречи пели эти старинные песни мужскими группами, становилось меньше, и со временем в некоторых селах «мужские» песни начинали петь женщины.
Однако в полесском селе Черныж местные мужчины иногда еще собираются провести время в компании с песней — как и много лет назад. Они — бондари, собственноручно делают деревянные бочки.
Исследовательница Ирина Клыменко рассказывает, как с коллегой Олексеем Нагорнюком они впервые наткнулись на этих певцов:
— Мы их нашли весной 2016 года. Эта местность переходная к Волыни, но все-таки это еще Полесье. Мы спросили о певицах у головы сельсовета соседнего села, он говорит: «Вы знаете, в нашем селе бабы не поют. Но вы езжайте в соседнее, здесь недалеко — и спросите там такого Балёша». Ну приехали мы в село, пришлось еще походить пару часов — Балёш (Сергий Кальков) то там, то там — по всём селе часа два мы кружили — нету его, где-то в делах.
Тем временем в хате соседки Балёша собрались на разголос о песнях, компания молодых женщин:
— Там состояние традиции такое, что если моложе восьмидесяти — специалисту не о чем разговаривать, кич один. Начали они разводить это псальмово-кичовое занудство. и тут посреди песни — клац в сенях — открываются двери, и заходит Балёш. Во-первых, он выглядит не так, как все сельские люди. Во-вторых — одет не так, как сельские люди. Обычно у мужичков картуз какой-то, «нос картошкой», характерные полесские широкие лица, а это — мужчина с интеллигентной внешностью, красивой сединой, в шапке, что напоминает военную — открывает дверь, и так, прищурившись — «а что это здесь такое?» — потому что ему же передали соседи, что его искали по всем селе. Он, не прерывая песни, зашел, уселся на диване, и громогласно, энергично вступил в песню. И когда он запел — я поняла, что мы не даром мотались за ним по селу.
Оказалось, что в этом Маневицко-Киверцивском кутке (меж Стыром и Стоходом) традиция мужчкого пения замерла не так давно, как в других местностях. И есть еще люди, которые поют. У них, правда, песни более позднего стиля, но все же это украинская традиция, это не китч.
Тимофею тяжело «тянуть» — петь высокий голос — здоровье уже не то, и возраст. Но все же в пении главное — это возможность быть вместе с другими, переживать этот общий опыт единения через музыку. Мужчины до сих пор время от времени собираются, особенно летом, когда управятся с хозяйством. Как и остальные сельские певцы, они научились петь в детстве. Пение было тем развлечением, которое всегда с тобой — или ты гуляешь где-то, или целый день пасешь коров — учились мимоходом от старших и друг у друга. Раньше они пели в сельском хоре.
— Видите, тогда такое было: район обязал глав колхоза. Отчетный концерт. Отчитывались. Это не только из нашего села, все сёла там.
Тимофей добавляет:
— Какую песню говорили, такую мы и должны были петь.
Сельские хоры
Популярный вид «художественной самодеятельности» в УССР, в основном пели хоровые обработки традиционных песен и идеологически окрашенные песни про советскую власть.
Последние 26 лет поют по воскресеньям в церкви.
Мужчины поют и более давние лирические песни, и поздние повстанческие — ведь на этих территориях активно действовала УПА, — и романсы, которые стали популярными в начале ХХ века. Свои песни они называют «природными», говорят, что таких не найдешь ни в одной книге, эти песни пели их родители.
Временами молодые люди тоже учатся петь традиционные песни, но техника пения проигрывает той старинной, и пожилые сельские певцы это замечают:
— В первую очередь, они не пасли коров — не учились. Школа не учит такому.
Как мы снимали
О том, как мы ехали Полесьем и в каких условиях снимали; как впервые с лендриком покатались на полесском пароме; как в Коморах перепутали хату, а также о том, что село Заричное славится не только местной узкоколейкой, смотрите в новом видеоблоге.
