Прибирск: жизнь на грани отчуждения

Юрий Мольфар (настоящая фамилия – Ягусевич – ред.) переехал сюда в 2008 году из Подолья и решил не просто жить на новой территории, но и изменять ее и ее обитателей. В свое время Юрий немало путешествовал по Карпатам в поисках народных магов, мольфаров. Отсюда и псевдоним – Мольфар.

Сначала был как все: держал хозяйство, занимался строительством и жил обычной деревенской жизнью. Рассказывает, что немного скучает по своей малой родине.

— Я с Винницкой области. Там чернозем, там лиственный лес, а не хвоя. Горбаки (холмы – ред.). Я здесь и живу, потому что холм. Я как дома, возле холма. Там совсем другая природа. Хотя фауны по видах больше, но там, короче, агроэльфы все перепахали. То здесь как бы больше диковины.

Юрий родился в Мурованых Куриловцах, получил юридическое образование сначала в Виннице, а впоследствии – в Киеве, продавал на Майдане пиво, потом решил стать дизайнером:

— Проработал дизайнером. Потом плюнул, поехал сюда. Я искал дом. Приехал сюда, а тут: весна, прекрасно это все, луг, вода спадает. Короче, смотришь – такая красота. Все, буду жить здесь. Правда, здесь кусалось по цене. Восемь тысяч долларов такой дом в таком состоянии. Сейчас дешевле, потому что кризис, все дела.

Сейчас Юрий делает музыкальные инструменты, лодки-долбленки, планирует организовывать конные прогулки и мечтает создать в Прибирске скансен – музей народной архитектуры, где будут собраны дома с воссозданием быта столетней-двухсотлетней давности. Даже нашел для этого территорию в 2 га земли вдоль реки:

— Уже есть такие договоренности. Должен позвонить и поехать на встречу с учеными – советоваться сколько это будет стоить все вместе. В мае будем делать музей, экспозицию постоянную. И потихоньку дальше все. Ведь это такая работа, которая не делается за год-два. Скансен будет частным, потому что так надежнее: чтобы какой-то министр не закрыл его росчерком пера.

Всего в Прибирске Юрий присоединился к организации трех проектов: фестиваля, скансена и заповедника. И первым шагом к изменениям в деревне стал именно фестиваль.

Фестиваль

Идея сделать на этой территории фестиваль возникла у Юрия случайно, в кризисный момент. Узнав о том, что луг в деревне берут в аренду, Юрий задумал организовать какую-то публичную акцию, чтобы этому помешать. Ведь Мольфар в своё время выбрал Прибирск местом для жизни именно через большую и просторную территорию:

— Как раз в то время мы ехали с Глухеньким (Дмитро Глухенький – авт.) – есть такой документалист. Снимали криминал и ехали обратно через Обирок. А тут едем, говорит, меня пригласили, потому что будут фильм показывать. Приехал Лёня (Леонид Кантер – основатель художественного хутора Обирок – ред.), и говорит, что можно фестиваль замутить. У меня давно уже мелькало мнение относительно фестиваля. Нашуметь, чтобы луг не отдали. Мы договорились. Я говорю: «Лёня, я не умею фестивали делать – ты умеешь. Я умею строить. Давай я что-то построю, а ты мне фестиваль сделаешь». Ну все, мы построили ему двухэтажную столовую, эти печи, где они хлеб делают, перекрыли навесом.

Из заброшенного помещения детского сада к фестивалю сделали хостел. Собрались все желающие, расчистили территорию, вывезли мусор. Чтобы привлечь туристов, а также и для собственного удобства, селяне убрали местность возле реки и сделали пляж:

— Мы ездим в Страхолесье за 20 км купаться, а у нас здесь все под боком. Говорю, давай расчистим и насыплем песка – будет пляж. Людям не приходило в голову такое сделать. Фестиваль – это такая штука, так как под что-то надо. Сам себе не сделаю, а то ведь люди приедут посмотреть. И все, пришла молодежь с косами, потаскали все, порасчищали. Все, красота.

В целом на субботник перед первым фестивалем в 2016 году собиралось до 50 человек. Юрий рассказывает, что один месяц был очень насыщенным, ведь нужно было всё разобрать, изготовить скамейки и столики, застеклить окна в садике.

Из местных жителей, кроме Юрия, к организации фестиваля присоединились также библиотекарь, председатель сельсовета и еще несколько депутатов. Самую большую поддержку проекта оказала именно сельский председатель Марина Бесчастная:

— Она была преподавательницей в университете «Украина» (в Национальном университете биоресурсов и природопользования Украины – ред.), а приехала сюда и стала председателем. Бросила ту работу. Она сейчас пишет диссертацию как раз по зеленому туризму (диссертацию об управлении в сельской местности – ред.).

Однако делали всё в основном своими силами:

— На фестиваль мы кучу денег потратили. И вообще кучу времени.

По словам Марины Бесчастной, к организации фестиваля также присоединилось и районное руководство. Они помогли с перевозкой артистов; пиломатериалами для строительства столов и лавочек; предоставили и установили сцену; предоставили часть музыкальной аппаратуры с операторами.

После проведения первого фестиваля деревня сразу же «прозвучала» в медийном пространстве:

— Я сказал, мол, смотрите, вышел международный фестиваль – и белорусы, и поляки. А клуб вот падает. Вдруг на голову поляку упадёт – кто будет отвечать?

В целом первый фестиваль, организованный силами местных жителей, собрал около 2 тыс. посетителей. В 2017 году в Прибирске во время «Чорнобыль-Ренессанс» воссоздали старинный обряд «Проводы русалки». Во время Русальной недели на Полесье издавна проводили обряды прощания с весной, в том числе и обряд проводов русалки.

Во время обоих фестивалей устраивали показы документальных фильмов, выступления украинских и зарубежных групп.

Несмотря на то, что два фестиваля прошли успешно, в этом году Юрий изменяет его название:

— Предыдущие фесты, учитывая отсутствие опыта, проходили замечательно. Все благодаря тем людям, которые знали, как это делать и помогали. Это Леонид Кантер, Валерий Гладунец, Олексий Нагорнюк, Наталка Лещенко, Юрий Ковальчук и многие другие. Ну и немного местных людей это заинтересовало. Не скажу, что всех, но актив собрался. Правда, после двух фестов этот же актив без меня подал заявку на финансирование феста под старым названием. Мне это не понравилось, поэтому было принято решение перейти на частную территорию и пока что изменить название, чтобы в этом году не ассоциироваться с государственными деньгами. Теперь же, имея 4 га земли, можно начинать делать скансен, лошадей, ну и логично тут же проводить фест. Тем более, что технически на частной территории это делать намного легче.

Территория жизни

У Юрия есть своя мастерская. О существовании дома, где сейчас расположилась мастерская, Юрий долгое время даже не подозревал. Хата была небольшая, старая, заросшая кустами:

— Думал, лес такой – густой-густой куст. А потом зима пришла, листья упали – о, ты смотри, там хата. И все, я её купил. Ну, как купил, еле нашел хозяев. У них нет на хату документов. Вот поиски такие. Сначала, кто здесь жил. Нашел в Киеве, в Борисполе. Дал им 500 долларов и говорю: давайте мне этот дом. Пишите расписку, что взяли с меня 500 долларов – я буду здесь что-то делать. И все.

Годы изменили Прибирск – теперь дома в селе расположены не густо, что неестественно для этого региона:

— Тут же хутора, посадки, леса. Там были дома разбросаны. Здесь был такой аграрный кусок, где землю пахали. Потому что кругом лес, болота, а вот только возвышение небольшое. Тогда же согнали те все дома, разобрали в кучу сюда. Землю забрали. Потом пришли немцы, разрешили снова обратно. Люди снова разобрали дома, снова обратно понесли. Потом опять сорок четвертый год, снова обратно несите. Короче, как конструктор лего такой был. Сейчас уже не так, а еще лет 20 назад рассказывали, что там, где мой дом – пять домов было. Здесь хата соседки одна, а раньше было восемь домов. Куча на куче. Согнали всех тупо в кучу. Как говорил дед здесь, чтобы приказчику легче было на панщину загонять, чтобы далеко не ездить.

Мольфар рассказывает, что полещуков в селе почти не осталось. Раньше здесь проходила трасса Киев-Чорнобыль, и в определенный момент состав населения существенно изменился:

— Как раз здесь по деревне, по лугу. То есть здесь смесь населения. Потом Чорнобыль бахнул – много убежало, много приехало ликвидаторов. Сам этнос тут нифига не сохранился. Если полещук 170 см роста – это уже высокий чувак, а она 150 см – это нормально, то сейчас не найдешь таких местных. Единицы.

В Прибирске много диких животных – лоси ходят по огородам и едят зелень, бегают лисицы, живут бобры, волки и рыси:

— Все то же самое, что в зоне. Зверьё же не понимает, что это колючка и дальше уже можно не выходить. Она берет и выходит. С лосями были встречи того года: едешь на коне, а они смотрят на тебя, как на идиота. И ты на них – думаешь, что им в голову взбредёт. И все в разные стороны. Или оленей распугаешь. Ну, красиво. Лисы такие прикольные бывают, здоровые такие, красивые. Бобры. У бобров видели массу деятельности. Вывалили все деревья – сделали пустыню.

С соседями у Юрия отношения не очень складываются. Он не пытается быть таким, как другие местные жители, но и не хочет менять здесь каждого. Говорит, что в основном ему не нравится их отношение к природе, ведь те мусорят и захламляют здесь все:

— А зачем всех менять? Поменять надо нормальных, тех, кто хочет меняться. Вон, Серёгу. Люди все равно меняются: с кем-то поговорил, что-то услышал – и вот уже поменялся.

С Сергием у Юрия есть общее дело – мужчины изготавливают лодки-долблёнки. Говорят, что будут организовывать сплавы и если такая аттракция будет пользоваться спросом среди туристов, то будут производить больше. Одну одноместную лодку могут сделать за три дня. Сейчас же работают над изготовлением четырехместной лодки:

— Это девайс, чтобы плавать. Она как развернется, то будет как машина по ширине. Лодка-долблёнка. Мы делаем её не совсем традиционной – с волнорезом, в пол чайки (чайка – козацкая долблёная лодка – прим. ред.). Тут еще борта можно нашить, она становится еще больше. Тут, вишь, заготовки, крюки такие – это боти называются. Шпангоуты по-научному. Борти, лодки, долблёнки – это традиционное Полесье. Как не знал технологии, то думал, там выдолбить – да и все, а там не так просто. И когда первый раз, то всё. Срезать – так, чтобы не упало, не треснуло, ведь трещины будут. Как её валить? Во всем есть нюанс. Здесь колода бух – всё, треснула, выбрасываешь. Потом как её начинать долбить. Разметка, чтобы она не переворачивалась. Ну и дальше – вперед.

Ранее у Юрия было 17 коз, 30 ульев, около сотни кур и лошадь. Сейчас есть лошади и куры. На огороде только цветы растут. Мужчины почти отказался от хозяйства, потому что считает, что это пустая трата времени и нет разницы, оно свое или купленное у соседа:

— Прошлый век это все. Если кто-то хочет картошку, то пусть сажает. Но только картофель. А у нас же надо поросят, то, то, то. Бегаешь, здесь свекла, здесь поросята, тут картошка, а тут же корова. А там, короче, у меня еще что-то. И так целый день. А потом «Почему мы так бедно живем, где наши деньги, мы же так тяжело работаем?» Можно кирпичи тяжело таскать с кучи на кучу, а потом обратно и спрашивать, а где же деньги, деньги где. А надо же думать, что приносит доход, а что нет. Ну, то от Советского Союза осталось, такие штуки.

Своего коня Юрий собирался продавать. И решил покататься верхом на прощание. В результате теперь у него есть конюшня и он планирует устраивать конные прогулки:

— Я проехал по лесам два дня верхом. Очень понравилось и решил, что еще кто-то должен такое увидеть. Чорнобыльская природа, лоси, волки. Теперь планируем с весны запускать конные путешествия по несколько дней с полным «погружением». Сейчас как раз подбираем лошадей, ну и по ходу пытаемся собрать и восстановить полесскую породу лошадей, о которой никто почти не знает, и которая почти исчезла, но по деревням еще можно найти. Пока к нам приезжают только друзья, ну и друзья друзей, но мы еще официально не стартовали.

Музыкальная мастерская

Большую роль в жизни Юрия играет музыка. Не имея специального музыкального образования, он освоил игру на гуслях, лире, торбане, гитаре, флейте, фортепиано, ударных в различных стилях. Юрий – мастер музыкальных инструментов. Делает колёсные лиры и кобзы собственной конструкции. Первую лиру сделал для себя по фотографиям, потому что хотел научиться играть. Сейчас имеет собственные схемы и работает в соответствии с ними:

— Я хотел лиру, а денег не было. Склепал – сразу купили. Думаю, еще сделаю – и снова купили. И до сих пор.

Теперь Юрий делает лиры на заказ, одна в среднем стоит 250-300 долларов. Но определенной систематичности в своей работе не имеет. Говорит, что если очень нужны деньги, то одну лиру может сделать за 4 дня, а если не очень, то за 4 недели:

— Ну, я вообще не люблю инструменты делать. Просто у меня денег нет, и я должен заработать. Я вот бы играл, но не делал их. Нет, где-то когда-то, раз на год, один, так сидел бы или бегом бы что-то сделал. А здесь должен, приходишь, потому что деньги надо.

Есть у мастера и несколько учеников местных. Для некоторых это своеобразная терапия, особенно для мужчин, которые вернулись с Востока:

— Ну, вот это всё делал местный, полностью. Я ему рассказывал-показывал, а он всё сделал. Она сейчас не играет – лажа с колесом. Колесо надо заменить. У меня идея такая, что хотим сделать реабилитационно-психологический центр на базе бывшей больницы, куда бы приезжали люди, которым что-то в жизни не нравится. Этакий релакс – сделал лиру и крутишь ручку. И такой весь счастливый. На самом деле её научить сделать кого-то за неделю можно.

Иногда для того, чтобы сделать хорошую лиру приходится ждать качественное дерево. Ранее Юрий думал, что из любого дерева можно сделать инструмент. Теперь работает только с хорошими материалами:

— Эту вообще уже ковыряю чёрт знает сколько. Я вообще ждал этого дерева. Вот у меня все было готово, чтобы склеить, и я уже должен её отдать еще до Пасхи. Написал, что не могу ее отдать, жду очень хорошего дерева. И вы подождите. Ну, хорошо. Не, ну оно реально классное. Я до этого такого классного дерева еще в руках не держал. Смотришь, а оно как пластмасса, эти волокна. Блин, не веришь, что оно живое-настоящее – настолько идеально сделано. Ну, выросло, а не сделано. Тем более, что оно уже лет 20 или 30 отстоявшееся, высушенное. И понимаешь, что у рояля и у тебя тут такие штуки. Именно то по звуку.

Юрий говорит, что если струнные, щипковые и смычковые инструменты были по всему миру, то лира – исключительно европейская:

— Где была Европа, там были лиры. В России уже не было. Где кончается лира, там кончается Европа. То есть где украинские сёла – а дальше, как отрезало. Никогда не было, ни упоминаний, ничего. Лира – это показатель Европы. Ее не было в Африке, ее не было нигде.

В мастерской Юрия много разнообразных инструментов и материалов для их изготовления. Мужчина показывает нам моринхур, сделанный из дров. Говорит, что хотел себе такой инструмент и сделал, а «струны» его из конского волоса:

— Моринхур, Монголия. Ну, морин — лошадь, хур — инструмент. Ну, типа прародитель нашей скрипки или чего там. Ну, прикол в том, что струны не прижимают. Ну, он не звучит. То есть струны не прижимают к грифу, он невесть где от них. Вот с лошади с хвоста штука, которой играю.

Кроме того, что Юрий делает музыкальные инструменты, он еще и играет на них. Имеет собственную группу, «Брамадо», которая играет микс украинских кантов, псалмов и дум.

Маленькими шагами Юрий пытается что-то изменить. Живя в Прибирске вместе с семьей, он катается на лошадях, много работает с деревом и играет. Крестьяне начинают понимать, что туристы интересуются этой местностью. А это значит, что пришло время перемен – для каждого своих.

Как мы снимали

О деревне Прибирск и дороге к Юрию Мольфару, который на самом деле никакой не мольфар! О председателе села Прибирск, которая пытается проводить какие-то положительные изменения и ей не всегда это удается. О ходячей джипиэс и гостеприимном Полесье.