Голоса оккупации — серия историй людей, которые жили под оккупацией и смогли уехать. Следующий наш герой – Стефан, который волонтёрил во временно оккупированной Новой Каховке, помогая людям с едой и лекарствами. Но из-за того, что российские военные охотились на него, он эвакуировался из оккупированного города через Крым и Россию в Грузию.
Стефан Воронцов — журналист, активист, специализирующийся в области урбанистики. Родился и вырос в Новой Каховке. Там окончил технико-экономический лицей и поступил в Мыколаевский аграрный университет, который бросил после двух лет обучения. Решил экономить деньги, работал барменом, чтобы поехать в Польшу искать себя и новый опыт. За три года жизни в другой стране получил польские документы и поступил на бюджет во Вроцлавский университет. Там получал специальность градостроителя, изучал урбанистику, архитектуру, картографию и экологию.
На зимние каникулы Стефан приехал домой, где 24 февраля он и застал начало полномасштабной войны РФ против Украины. Так и остался в родном временно оккупированном городе, чтобы помогать местным жителям с лекарствами, продуктами и эвакуацией. Однако из-за преследований мужчине пришлось уехать из Новой Каховки. Впоследствии он перевёз и свою семью.
Восстановление старой Новой Каховки
В 50-х годах прошлого века в Новую Каховку приехал художник-монументалист Грыгорий Довженко, создавший 80 уникальных резных панно на стенах местных зданий. В 2015 году в городе начали реставрировать дома с этими «каменными вышиванками» (в 2018 году Ukraїner рассказал об этой инициативе). Основатель проекта — архитектор Тетяна Евсеева. В 2019 году Стефан начал работать с активисткой, потому что очень увлекался реставрацией:
— Честно говоря, даже не знал, что эти «вышиванки» в городе есть, потому что в школе ни слова об этом не было. Первая школа очень уникальна, потому что там около 15 пятиметровых колонн, на которых тоже «вышиванки». И я это заметил, только когда начал этим заниматься.
В Польше Стефан видел, как улучшаются города, как люди заботятся об историческом наследии. Это побудило его приобщаться к реставрациям в родном украинском городе. В дни, когда волонтёры работали над восстановлением фасадов, Стефану нравилось ходить на места работы, потому что там всегда царила приятная атмосфера. Он называет реставрацию арт терапией, ведь это улучшение города.
В 2020 году волонтёры провели в Новой Каховке наибольшую реставрацию — детский сад. Через 2 месяца они убрали чугунное ограждение и вернули даже балясины, которые когда-то там были. Они восстановили всё, как это задумал и создал Грыгорий Довженко.
Балясины
Невысокие фигурные столбики, поддерживающие перила лестниц, террас, балконов.Начало войны
Стефан уже 5 лет не проживал постоянно в родном городе, но каждый год приезжал на 2-3 месяца в Новую Каховку. Так и в 2022 году студент после сессии приехал на каникулы домой — 16 февраля — преподнёс сюрприз родителям, но родные не очень обрадовались этому:
— Взял билет и прилетел в тот день, когда дед Байден (президент США. — ред.) сказал, что что-нибудь начнётся. Полетел, чтобы, пожалуй, успокоить себя немного, что я не боюсь. Родители очень нервничали, потому что если что-то начинается, то я призывного возраста. И мы первые будем захвачены, потому что мы расположены в 80 километрах от Крыма.
24 февраля всё началось в 4 утра — первый взрыв разбудил всю семью. А уже после второго семья поняла, что началось вторжение:
— Жизнь так — оп! — и переворачивается на другие фильтры, на фильтры войны. У меня врубился адреналин в нескончаемом количестве. Я даже сегодня только на этом адреналине и живу, волонтёрю и двигаюсь к победе.
Все проснулись и не разговаривали. Первое время ни у кого из семьи не было слов, потому что ещё не знали, что делать. Дома не было тревожного чемодана — наверное, потому, что не хотели верить в возможное вторжение, говорит Стефан. В 6 утра семья решила, что никуда уезжать не собирается, потому что здесь их дом, их собака и кот. Отец сразу поехал за горючим и наличными — с самого утра уже были огромные очереди. В первый день семья убрала и обустроила подвал.
— В 8 часов у нас уже была информация, что российские военные прошли Чонгар (перешеек между Крымом и материковой Украиной. — ред.) и очень быстро продвигались. И мы понимали, что час-два — и они будут у нас. Мы выходим на улицу: вертолёты, истребители летают. И было стрёмно, честно говоря. Первый день было стрёмно из-за мыслей: «а что будет?», «как далеко это зайдет?».
В Новой Каховке не было никаких боёв. В 12 часов в городе висела «тряпка» оккупантов над ГЭС, рассказывает Стефан. Начали появляться первые видео с танками:
— Просовываешь голову в окно и слышишь, как прёт техника. И, пожалуй, недели две нон-стоп через ГЭС шла техника.
По личным наблюдениям Стефана, Сил территориальной обороны в Новой Каховке не было: собственно ребята были, но когда они пришли в военкомат, тот был закрыт. Мужчина рассказывает о своих знакомых — всем полицейским позвонили в 2 часа ночи перед вторжением, за 2-3 часа до первых взрывов — их вывезли из города. Из воинской части тоже все уехали. Первые «прилёты» были по пустым ангарам, никого там не было.
Российские военные почти не ходят по улицам, передвигаются преимущественно на автомобилях. Или ходят с винтовками по 5 человек. 30 мая оккупанты отключили связь в Херсонской области, затем переключили интернет на сеть РФ. В настоящее время в области есть только российские провайдеры, YouTube и Viber не работают без VPN.
— Хуже ситуация в деревнях. Когда люди приезжают к волонтёрам, чтобы мы им помогли, они рассказывают, что там люди от голода с ума сходят. Пухнут. Есть люди, у которых вообще нет продуктов, может быть, и месяц. Есть те, кто не уехал и не может уехать. Они не знают, что есть бесплатные эвакуации, что есть такие волонтёры. Они не могут к нам обратиться за помощью. У них нет связи и нет возможности приехать в Новую Каховку, потому что нет горючего.
Стефан рассказал, что сейчас появились волонтёры, которые вывозят из Херсонской области в Запорожье. У них уже более десяти бусов. Это волонтёры, которые самостоятельно собирают средства на вывоз украинцев. 100 тысяч гривен им хватит, чтобы месяц вывозить людей. Перевезти одного человека на территорию Украины стоит пять тысяч гривен. Так было с первых дней вторжения.
Волонтёрский штаб «Человечность»
Ещё до вторжения Стефан со своими друзьями и коллегами договаривались создать информационный чат — так они сделали «Бункер для Новой Каховки», когда началась полномасштабная война. Там было немного людей: только знакомые, друзья и коллеги. А когда участник приглашал кого-то ещё, новый человек проходил проверку — с ним разговаривали минуту на украинском языке, а потом спрашивали о Новой Каховке такое, что знает исключительно местный.
В этом чате распространяли информацию, запросы и предлагали помощь. Впоследствии появились отдельные беседы для волонтёров, снабжающих медикаментами и отвечающих за продукты. Так зародился волонтёрский штаб Humanity (рус. «Человечность») в одном из подвалов домов города.
— У нас было очень много задач, мы тогда две недели спали по 2-3 часа, но справлялись и запустили этот механизм волонтёрства.
В команде кроме организаторов-основателей были координаторы, фармацевт, курьеры, SMM-менеджеры. Но 5-6 человек — это основной скелет. На момент записи этого разговора 13 июня физически в Новой Каховке находилось не более 10 волонтёров этого объединения. А в первые 2-3 недели в чате было более 50 человек. Они могли выполнять разные функции абсолютно бесплатно, ни разу команда не брала средств за то, что делала.
— У нас была цель запасти людей медикаментами, потому что они стали исчезать. Были огромные очереди у аптек. Понятно, что ничего нового не будет, не будет завозов — и до сегодня так. Ни одна фура не заехала с лекарствами или с продуктами в Новую Каховку и в целом в оккупированные населённые пункты.
Волонтёры начали собирать средства и закупать лекарства, которые были в аптеках. Но потом пришлось завозить медикаменты из подконтрольной Украине территории. Команда уже закрыла более 1600 запросов (в одном запросе может быть до 20 гуманитарных наборов). С начала вторжения около 8 тысяч новокаховцев получили помощь от этого объединения волонтёров. Иногда, вспоминает Стефан, проводились целые «спецоперации» — рыбаки по Днепру переправляли лекарства. Но после несчастного случая пришлось отказаться от такой доставки. Однажды ночью рыбак привез гуманитарную помощь, оставил её на берегу, взял людей и без ведома организаторов пытался перевезти их в «серую зону»:
«Серая зона»
Нейтральная территория с обеих сторон от линии фронта.— В итоге двое или трое погибших наших. После этого мы перестали возить рыбаками, потому что это разлетелось по новостям. Это, как потом оказалось, не первый случай, когда мы теряем волонтёров.
Ни разу волонтёры не доставляли еду, потому что это невозможно. Продукты покупали исключительно в Новой Каховке, ведь в городе были большие склады и оптовые базы. Впоследствии запасы кончились, и оккупанты начали завозить всё из Крыма. Людям приходится покупать эти продукты:
— Крупы ещё наши, но у меня есть подозрение, что эти крупы сначала крали у нас, отвезли в Крым в больших количествах, расфасовали и отвезли обратно к нам. И мы сейчас покупаем их. Они воруют у нас, переупаковывают и перепродают. Своего же нет качественного.
Охота на «3 в 1»
Самое страшное для Стефана в оккупации было осознать, что происходит:
— Мы с первых суток, как в игре. Мы как по сюжету игры играем, а сюжет по нам. Я всегда думал: «ещё три дня, и я спокойно уеду, поеду в Польшу дальше учиться». А три дня длятся уже пятый месяц.
Когда в Новой Каховке и других временно оккупированных городах началась охота на журналистов, волонтёров и активистов, Стефан стал меньше выходить на улицу. Даже в своём дворе стал минимально появляться. Не выходил последние 3 недели до выезда, только раз в неделю ездил в штаб, рассказывает мужчина:
— Начали исчезать волонтёры, активисты, журналисты, а я, собственно, «3 в 1» как кофе из АТБ. Кульминацией стало то, что я допустил ошибку. К нам приехала гуманитарка, много лекарств. Я вышел лично забрать её. Там была женщина, ответственная за больницу. Как оказалось, она коллаборантка. И когда приехали забирать это лекарство, она меня увидела. Через неделю меня встречает женщина, которая заведует этим составом, и говорит: «Стефан, тебя сдали. У меня есть видео. Я все разговоры записываю либо на диктофон, либо на видео. Эта женщина — коллаборантка, они приходили искать тебя».
На следующий день Стефан эвакуировался через Крым. Он ехал в машине с детьми и женщинами. А через неделю уехала его семья. Из Новой Каховки в Каланчак было примерно 15 блокпостов, через каждые 2 километра.
— Сначала это были оккупанты, таких ещё нужно поискать. Это «дырявые» ДНРовцы, бомжи, если честно. Больше о них нечего сказать. Когда уже подъезжаешь в Крым, начинается российская армия. И когда едешь, видишь кладбище техники, потому что повсюду или самолёт, или воронка, или ещё что-то горит. Когда приезжаешь к админгранице, уже обратной дороги нет, и ты такой «ну хорошо, адреналин, спасай». У меня было понимание, что приблизительно нужно говорить. Основное — то, что я не проукраинский, то есть не выдавать свою позицию.
На границе всем мужчинам устраивают допрос: смотрят телефон и спрашивают, кто ты, чем занимался, кто твои родители, как относишься к «нацистам», азовцам, служил ли. Стефан удалил всё, что могло навредить: фотографии, соцсети, переписку и даже очистил корзину. Но осталась одна беседа с женщиной из Португалии: в ней мужчина рассказывал о своем волонтёрстве и гуманитарном штабе. Там был скриншот страницы Стефана в Твиттере, где написано «Новая Каховка — это Украина», однако из-за отсутствия интернета российский пограничник не смог посмотреть его. Но на этом допрос не закончился — из-за деятельности волонтёра ему начали задавать кучу вопросов:
— Мне приходилось придумывать, что я с церковью работаю, не я организатор, я только прихожу помогать. Но когда я уже услышал, что горячим пахнет, потому что он (пограничник. — ред.), по-видимому, нащупал точку, до которой нужно докапываться, я начал делать вид, что у меня биполярное расстройство, что мне срочно надо выпить воды. Я достаю но-шпу и начинаю выдавать немного театра, что мне нужна вода, и он сгонял за водой. Потом я ему на ухо присел, об урбанистике говорил, о городах. Он начал мне рассказывать о парке в Краснодаре, то есть я в друзья ему набился, чтобы уже от темы отойти, и, может, это меня спасло.
Перейдя админграницу, Стефан удивился, какая там налаженная система транспорта — автобусы в Симферополь, страны Европы, Грузию. И мужчина уехал в Грузию. Билет стоил 300 долларов, дорога заняла почти сутки. Маршрут был проложен через Россию: Краснодар, Беслан и Грозный.
— Очень противно видеть Z-шки, V-шки, очень противно быть на той территории. Когда я ехал через Крым, видел, что люди там немного бедно живут, это тоже по домам видно. То, что отметил, люди вообще не улыбаются. В итоге, Россия — это одна дорога. Когда мы ехали, она была хорошего качества, а когда ты видишь, что дальше поселок или город, дороги уже нет. Но люди, что меня удивило, вообще не чувствуют, что война есть. Первое, что ты видишь, когда выезжаешь из Украины в Крым — плакаты «Путин войну не начинает, Путин войну заканчивает», «За своих, за правду».
Набравшись такого опыта, Стефан советует всё ещё находящимся под оккупацией людям верить в победу, ведь ВСУ уже рядом, и украинский Юг обязательно освободят. Также просит заботиться о личной безопасности:
— Перед каждым выходом на улицу чистить телефон, выходить из всех чатов, или идти вообще с другим телефоном, основной оставлять дома. Выходить из всех проукраинских чатов, удалять в переписках лишнее. Первое, что они смотрят, — это галерея. Галерея должна быть без техники, без взрывов. И придумывать легенды, знать, что говорить. Нужно запасаться: вода на 10 дней — чистой и на месяц — технической, баллон с газом. Если всё отрубится — связь, газ, свет, чтобы были продукты, консервы. Ждать и верить, помогать тем, кто слабее.
Такие активисты, как Стефан, сами по себе пытаются популяризировать Новую Каховку, её архитектуру. После украинской победы мужчина планирует вернуться в город уже с опытом и связанной с градостроительством профессией. Он хочет развивать город:
— Я не могу покинуть Новую Каховку, она здесь (показывает на сердце. — ред.) сидит. И это правда, потому что я только когда выехал из Новой Каховки, понял, что это за место, какое оно волшебное, невероятное и без преувеличения уникальное, из-за архитектуры. Недооценённое.
