Современные депортации украинцев

Чтобы как можно больше украинцев помимо воли оказались за пределами своей страны, российские захватчики на временно оккупированных территориях не брезгуют никакими методами: незаконно лишают их родительских прав, меняют политику усыновления, создают «интеграционные лагеря» для подростков и так далее. Ранее мы уже публиковали лонгрид о том, как РФ снова прибегает к похищениям и депортациям, стремясь истребить украинцев как нацию. Продолжаем рассказывать, как Украина борется за возвращение домой каждого гражданина и где искать помощи во время депортации.

Методы и инструменты депортаций

Большинство депортаций сопровождаются фильтрационными лагерями. Согласно докладу исследователей Йельского университета, с марта Россия создала 21 такую «институцию» на территории одной лишь Донецкой области.

Процесс, который Россия называет «фильтрацией», на самом деле означает форму проверки, во время которой у людей собирают биометрические данные, досматривают личные вещи и телефоны и расспрашивают о политических взглядах. Украинцы, которые пережили опыт подобных лагерей, рассказывали об ужасных условиях: от нескольких часов до почти месяца они пребывали в переполненных помещениях с плохим или полностью отсутствующим отоплением, без доступа к воде, еде и базовым удобствам (например, душевым кабинам). Помимо психологического давления, на таких «проверках» часто применяют физическое насилие.

Зафиксированы случаи, когда россияне брали под стражу украинских родителей на неопределённый срок, а их детей депортировали. В подобных ситуациях дети оказывались в одиночестве во время активных боевых действий, когда закрывали границы. Их родственники или знакомые могли просто находиться в другом населённом пункте.

Часто на временно оккупированных территориях РФ намеренно ставила украинские семьи в тяжёлое положение, чтобы потом лишить их родительских прав. Например, в феврале 2022 года на Донетчине начали принудительно мобилизовывать украинских мужчин. Такой ход помогал добиться двух целей: исказить ход войны, обвиняя в ней украинцев, а также получить новые кадры для вооружённого противостояния, ведь если РФ считает людей на временно оккупированных территориях «своими», значит они должны защищать «свою родину». Таким образом под пули шли не россияне, а украинцы.

Мобилизация «своих» имела и другие негативные последствия, часто менее заметные. Из-за финансовой нужды жёны украинских мужчин вынуждены были ездить на заработки заграницу. Тогда детей на некоторое время отдавали бабушкам или знакомым. А уже с апреля 2022 года на Донетчине активизировали свою деятельность «Комиссии по соблюдению прав неполнолетних», которые работали по такому сценарию: сначала собирали информацию про семьи, где, по их мнению, недостаточный социально-экономический уровень, затем передавали эти данные в оккупационные суды с отметкой про необходимость лишения родительских прав. После решения оккупационного суда ребёнка забирали в социальное учреждение, а оттуда принудительно вывозили в РФ.

Способствует депортации детей и упрощённый процесс усыновления: с марта 2022 года в России издали ряд указов для паспортизации детей-сирот со временно оккупированных территорий. В так называемых центрах помощи семейному образованию депортированным детям ищут новых родителей и проводят потенциальным кандидатам курс по «идеологическому воспитанию».

Помогает депортировать украинцев и Русская православная церковь (РЦП), которая уже давно утратила непорочную репутацию в Украине. Министерство чрезвычайных ситуаций РФ передаёт её сотрудникам информацию о насильно вывезенных, а они централизовано расселяют их по своим ячейкам. К тому же РПЦ проводит украинцев через второй круг фильтрации — «духовный», применяя российскую пропаганду в форме бесед.

Скрытая депортация

Незадолго до полномасштабного вторжения российские военные начали депортировать детей-сирот из временно оккупированных Донецка и Луганска. А с 18 февраля правозащитники начали фиксировать факты их принудительного вывоза в Россию под видом «эвакуации» — замаскированной депортации украинцев.

Это было хорошо заметно незадолго до освобождения Херсона и его окрестностей по правому берегу Днепра. Херсонский журналист Олег Батурин в октябре 2022 года рассказал, как украинцев вывозили во временно оккупированный Крым и Краснодарский край РФ. Россияне утверждали, что на некоторое время размещают людей в санаториях и домах отдыха. В то же время телеграм-каналы захватчиков публиковали другую информацию — всем, кто выехал, предлагали остаться в Краснодарском крае.

Под видом поездок в детские лагеря из Украины депортировали детей-сирот и полусирот со временно оккупированных территорий Донетчины (хотя нередко в такую беду попадали дети из полных семей). Например, организаторами схемы насильного вывоза детей-сирот были россияне Дмитрий Гарцев и Дмитрий Шмелёв, так называемые «министр охраны здоровья» и «министр доходов и сборов» ДНР. Как выяснила СБУ, они входят в ближайшее окружение главаря донецких боевиков Дениса Пушилина, за протекцией которого и были назначены на управляющие должности оккупационных органов в июле 2022 года.

Подобные свидетельства депортации под прикрытием отдыха, оздоровления или обучения поступают и из других временно оккупированных городов и сёл Украины. Скажем, в Лисичанске захватчики вывозили украинских детей в РФ под предлогом того, что в городе якобы не осталось украинских учителей, а образовательный процесс нельзя прерывать, поэтому «спасать» маленьких украинцев будут где-то на территории РФ. Родителям ехать с детьми запрещали.

Городской глава Энергодара сообщал, что в октябре 2022 некоторые родители этого города и окрестных сёл отправили своих детей в Краснодарский край РФ. Однако со временем российские оккупанты поставили украинцев перед фактом, что их дети «задерживаются на отдыхе в России на неопределённый срок», будут ходить там в школу, а также сказали передать им тёплые вещи.

Расследование британского издания iNews, проведённое в марте 2022 года, выявило 66 лагерей для принудительно депортированных украинцев в России. Они находятся в 11 временных зонах — от Уральских гор, от Белгорода на западе и до отдалённого полуострова Камчатка и города Владивосток на востоке. В качестве лагерных помещений используют санатории, центры «патриотического воспитания», бывшие детские лагеря и даже свалки химического оружия.

А ещё россияне устраивают «интеграционные лагеря» для украинских подростков. Говорят, что так им «помогают справиться с ужасом войны» и «адаптацией в социуме», но на самом деле, это принудительная ассимиляция с насаждением российской истории, языка и культуры. Например, проект российского благотворительного фонда «Новый учитель» — программа «Одинаково разные». На страницах соцсетей проекта рассказывается, что в лагерях этой программы с украинскими детьми занимаются российские учителя и психологи. В лендинге, понятное дело, никаких упоминаний про депортированных или хотя бы «эвакуированных» украинских детей нет, фигурируют лишь понятия «дети с миграционным опытом» и «дети мигрантов».

Вот как о таком взаимодействии пишет руководитель программы «Одинаково разные» Ирина Белоусова:

«Дети кричали, плакали иногда, и учителя не могли справиться, давили на них, те [сопротивлялись] ещё больше, и получался скандал. Местным родителям тоже было сложно. Они были напряжены и напуганы, это транслировалось детям. Буквально через месяц между всеми было очень много невысказанного непонимания».

По мнению правового аналитика Центра прав человека ZMINA Онисии Сынюк, идеологическое перевоспитание украинских детей дополнительно утягощает преступление депортации и имеет признаки геноцида: «Основной принцип эвакуации, особенно детей, состоит в том, что это делается лишь для их безопасности в особых условиях. Существует единственное основание для этого — безотлагательные причины, связанные с состоянием здоровья или лечением».

Истории очевидцев

Со временем всё больше таких историй всплывает на поверхность. И каким бы болезненным ни был этот опыт, каждый из этих эпизодов необходимо фиксировать — чтобы сохранить доказательства военных преступлений РФ, и чтобы как можно скорее отрефлексировать пережитое.

К примеру, учительница села Рубижне на Донетчине рассказала «Слидству.Инфо» о допросах, которые ей пришлось пережить во время фильтрационных мероприятий на территории РФ: «Самым страшным и самым неприятным было общение с российскими МЧСниками. Они поливали грязью и Украину, и нашего президента. Они перефотографировали все наши документы».

Валерия, семью которой депортировали из Рубижного (город на оккупированной сейчас Луганщине. — ред.) в Россию, вспоминает во время разговора наедине о допросах: «На каждом этапе этой истории их допрашивали. Но допрашивали не только мою маму, а и детей. Они очень сильно давили на их психику. Допрашивали об их отношении к Украине, к украинскому языку, чем им не понравилось в России, почему они едут в Эстонию…».

Лондонская корреспондентка New York Times Эмма Бубола на протяжении нескольких месяцев отслеживала судьбы украинских детей в России. Некоторые из них в своих рассказах вспоминали, что их вывозили силой или обманом. Пообещав в России комфортную жизнь в новых семьях. «Я не хотела идти. Но меня никто не спрашивал», — сказала 14-летняя Аня, которая убежала из дома для больных туберкулёзом в Мариуполе и на момент разговора с журналисткой находилась у приёмной семьи под Москвой.

12-летний мариуполец Сашко во время Всемирного экономического форума в Давосе рассказал о своём опыте пребывания в фильтрационном лагере. Помимо пережитого психологического давления от встречи с оккупантами, в марте его разлучили с мамой, даже не дав возможности попрощаться, и сказали, что его отдадут в детский дом, а потом — на усыновление. С того времени маму он не видел.

В фильтрационном лагере россияне говорили мальчику, что он не нужен маме и она не приедет за ним, потому что находится в плену: «Я говорил, что у меня есть бабушка, что она в Украине и я хочу к ней. Они не разрешали. Они отвезли меня в Донецкую областную травматологию и там мне лечили глаз. У меня был номер бабушки, я попросил у друга по палате телефон и по вайберу связался с бабушкой, и сообщил, где я. Она начала собирать документы, чтобы меня забрать». Сейчас о Сашке заботится бабушка, в то время как место пребывания и судьба его матери остаются неизвестными.

Свидетельств об украинцах, депортированных в Беларусь, меньше, поскольку её территория — как временный «пункт сортировки», откуда людей уже окончательно вывозят в Россию.

Военный психолог Наталия Зарецкая, которая работает с показаниями депортированных в Беларусь, рассказывает в одном из интервью, что иногда люди говорят, мол, «главное, что живы», т.к. не знакомы с нормами международного гуманитарного права и не могут самостоятельно идентифицировать преступление. Конечно, такой тезис может звучать и из-за защитных механизмов психики: потерпевшие хотят как можно скорее забыть пережитые ужасы и вернуться к нормальной жизни, которая была раньше.

«Человек, которого выпустили из плена, понимает, что полностью находился в распоряжении других, самого плохого не случилось — и он может даже испытывать благодарность за то, что его вывезли и отпустили, а не убили. Это естественно для таких условий», — добавляет Наталия Зарецкая.

Подобные истории депортированных украинцев документирует команда ГО PR Army в инфокампании Where Are Our People? (с англ. «Где наши люди?»). Кроме того они размещают информационные справки о том, что подобные случаи — уже не новое явление в истории Украины, ведь депортации были в 20-х, 30-х и 40-х годах XX столетия. Все материалы на сайте на английском языке, поэтому их распространение поможет повысить осведомлённость иностранцев не только о последствиях этой полномасштабной войны, но и развеять мифы о «великой России» и её будто бы демократических ценностях.

Борьба за депортированных

Жизнь каждого человека — наивысшая ценность. Это прописано в Конституции Украины (статья 3), и этим руководствуются тысячи украинцев каждый день, и особенно во время полномасштабной войны. В то время, как российские военные бросают своих раненых побратимов на поле боя, как пушечное мясо, украинцы продолжают бороться за всех, кого взяли в плен или депортировали. Делают это как на государственном, так и на локальном уровнях.

Точное количество депортированных и место их пребывания — информация, которая остаётся до конца не известной, поэтому работа правозащитных организаций происходит на нескольких уровнях.

Первое направление, по словам главы Центра Гражданских Свобод (ЦГС), лауреатки Нобелевской премии мира Олександры Матвийчук, — это распространение информации. Для этого команда организации разработала пошаговые памятки с разъяснениями, как действовать в случаях депортации.

Второе направление — практическая помощь. Международная организация «Помогаем выехать», зарегистрированная в Чехии, помогает депортированным украинцам в решении вопросов с документами или логистикой (купить билеты, проложить маршрут), чтобы выехать из России. Также можно обратиться в организацию I Support Ukraine, которую основали выходцы из Мариуполя. Их рекомендации по поводу выезда можно найти в инструкции.

Третье направление — это решение особо сложных, индивидуальных случаев. Как пример, Олександра Матвийчук вспоминает историю депортированных мужчины и женщины на последних месяцах беременности без украинского паспорта и каких-либо других документов. Тогда из России вывозили сначала супругу, чтобы она родила уже за пределами территории страны-террориста и ребёнку принудительно не выдали российское гражданство. Потом искали возможности, как передать мужчине документы из Украины, чтобы вывезти его из РФ.

Когда депортированные украинцы выбираются из России в европейские страны, там действуют общие программы для беженцев. В каждой стране разработаны программы поддержки, которыми можно воспользоваться.

По мнению Олександры Матвийчук, наиболее сложная ситуация с возвращением детей, которые по разным причинам находятся на территории РФ без родителей. Часто правозащитники знают о перемещениях юных украинцев, но не имеют возможности установить их личность, а никакой информации россияне не предоставляют, как и доступа к таким детям. Поэтому здесь особенно необходима мобилизация государственных органов, общественных и международных организаций защиты прав детей.

На данный момент ни ООН, ни Международный комитет Красного креста не наладили системной помощи тем, кто пострадал от депортаций. В марте правозащитная организация «Евромайдан SOS» опубликовала открытое заявление по поводу недопустимости международного «согласия» на принудительную депортацию украинцев в РФ. В заявлении идёт речь о том, что российский Красный крест непосредственно причастен к незаконным депортациям — такое сотрудничество подрывает доверие к ООН и легитимизирует это военное преступление со стороны организации. Олександра Матвийчук подчёркивает:

— В условиях войны возможности украинского государства по защите своих граждан, которые оказались в России, очень ограничены. Здесь определяющей является роль международных организаций. Они не должны отказываться от этой роли. Ведь тогда встаёт вопрос целесообразности всей международной системы мира и безопасности, которая годами финансируется средствами многих стран мира и разрослась бюрократией. Они в этот момент должны включаться и тоже что-то делать.

Полномасштабная война продолжается, а значит, продолжаются и преступления России, в частности и депортации украинцев. Остановить это сможет лишь победа Украины и полная капитуляция страны-террориста. Поэтому пока наше задание — фиксировать все подобные случаи, придавать их огласке и поддерживать друг друга. Если вы знаете кого-то, кого незаконно вывезли в Россию, не опускайте руки: пишите и звоните в соответствующие службы. Если так случится, что вы или ваши близкие окажутся под угрозой депортации, помните: Украина будет бороться за ваше возвращение.

Позитивным примером служит недавняя история 16-летнего Сергия, который почти восемь месяцев пребывал в России, где его «усыновила» российская семья. Мальчик написал в один из украинских чат-ботов о том, что хочет вернуться домой, и получил уверения в помощи. А 19 декабря его удалось вернуть в Украину.